Создать с нуля в Беларуси университет было по силам только компетентным людям. А с учетом обстоятельств это означало, что ими могли быть в большинстве своем опытные и авторитетные профессора бывших императорских российских университетов и других вузов. В создании Белорусского университета в первую очередь были заинтересованы местные национально ориентированные кадры, небольшая, но очень энергичная группа белорусской интеллигенции. Нельзя не принять во внимание и «актуальность политического момента» — Советская власть и Москвы, и Минска, а особенно партийные органы делали много для того, чтобы через создание университета воплотить социально-культурную программу нового государственного управления, тем более в регионе бывшей царской России, где вопрос об университете много раз «ложился под сукно» властью старой, свергнутой.

Таким образом, создание БГУ в те годы обусловлено объективными причинами — это был острый политический вопрос, от решения которого зависела возможность культурно-цивилизационного воздействия на белорусское общество, создание ядра белорусской интеллигенции, кадров высокопрофессиональных работников. А главное — возможность образования и воспитания кадров новой советско-большевистской генерации.

Первые студенты БГУ. 1923 г.

Университет в Минске появился, развернул свою деятельность, стал соответствовать основным канонам классических университетов во многом благодаря фактору субъективному, именно потому, что тут работали выдающиеся учёные, педагоги, организаторы, просто одержимые своим делом люди, разные по происхождению, национальности и политическим взглядам.

Есть все основания утверждать, что только благодаря невероятно тяжёлой, подвижнической работе тех, кто в 20-30-х гг. ХХ в. входил в университетские кабинеты и аудитории, и был создан БГУ как особенная, университетская сфера жизнедеятельности общества и проявления его общекультурного развития. Профессора и преподаватели Белорусского государственного университета, весь его коллектив от самого начала своей деятельности по развёртыванию университетского образования и науки были проникнуты стремлением к углубленному изучению, сохранению и практическому использованию в различных сферах общественного и государственного существования всех компонентов исторической и общесоциальной памяти, накопленной предками. Было естественным не только делать её элементы предметом научного исследования, но непосредственно вводить в учебный процесс, использовать для воспитания определённых черт характера, общественных и профессиональных качеств студентов как будущих советских специалистов.

Время требовало от «старой» университетской профессуры почти невозможного – она должна была совмещать в своих подходах и действиях новое восприятие действительности в её размытых революцией национальных границах (одновременно учитывая усилившуюся идеологию «пролетарского интернационализма») с необходимостью продолжать усилия предшественников по закреплению и расширению границ национального белорусского возрождения. В первом случае и предполагалось представить доказательства исторической правомерности и необходимости революционных преобразований на белорусской земле. А тем более в тесной связи с советской Россией и при её безусловном верховенстве «в перестройке старого мира». Однако возродить национальное сознание, так и национальную государственность, новые возможности для которых появились после 1917 г., по существу, нельзя было без опоры на духовные и материальные достижения всех поколений, которые жили на белорусской земле.

Н.А. Янчук

И тут нельзя было допускать даже мелких исключений из прошлого, всё богатство которого по-своему работало на возрождение и революционное преобразование: как позитивное, своеобразное и жизнеутверждающее, так и негативное, досадное для осознания в реалиях взаимоотношений того времени.

Поэтому «белорусский компонент» в его различных проявлениях был обязательным в работе не только гуманитариев, но и университетских медиков, физиков, математиков и вообще всех ученых. Про то, чем руководствовались первые преподаватели БГУ, начиная свою деятельность не только в кабинетах, лабораториях или аудиториях, но и в разных научных сообществах, говорят строки из биографии одного их авторитетных профессоров – Николая Андреевича Янчука. Воспитанный на лучших традициях дореволюционной науки, он согласился приехать в Минск и работать в университете для содействия реализации давнего стремления белорусов к вершинам образования и культуры.

Н.А. Янчук задал импульс развёртыванию созидательного труда в разных направлениях по сохранению всего того, что отображало уровень белорусских исторических достижений.

Поэтому естественно, что «старая» профессура сразу же позаботилась о «научном воспитании» белорусской интеллигенции. Создавались научные общества, проводилась кропотливая работа по сбору университетской библиотеки, организовывались не только учебные, но и научные музеи, кабинеты, проводились научные экспедиции в разные уголки Беларуси и даже за её пределы. Всё содействовало воспитанию молодёжи: и одержимый поиск, и углубленное изучение тех источников, в которых наследие Беларуси тем или иным образом могло быть представлено, и проведение масштабных (всебелорусских!) и академически ограниченных конференций, организация многочисленных публичных лекций по национальной тематике перед разными по составу и подготовке аудиториями и т. д.

Научные традиции, носителями которых были в БГУ «старые» профессора и преподаватели, наиболее выразительно отображали первые учебные планы. Они были составлены не только для того, чтобы подготовить специалистов по определённым направлениям знаний и профессиональных навыков, но и для их воспитания как белорусских интеллигентов. Даже быстрый просмотр этих планов, которые были разработаны как раз в БГУ (в начале 20-х годов ХХ в. Москва ещё была вынуждена позволять в определённых границах проявление местной инициативы в деле университетского строительства), даёт возможность понять, чем руководствовались их создатели.

Ф.Ф. Турук

Про это писал один из них, член первого Правления БГУ Ф.Ф. Турук: «Программа этнолого-лингвистического отделения [...] построена применительно к местным этнографическим особенностям края [...].

В программу общественно-педагогического отделения [...] включено несколько курсов, имеющих исключительно местное значение и ставящих своей задачей познакомить общественного работника с той местной историко-культурной обстановкой, в которой последнему приходится работать». Так, учебный план секции белорусского языка этнолого-лингвистического отделения факультета общественных наук, который хотя и находился под особым контролем Москвы, почти половину основных курсов профессиональной подготовки (9 из 22) отводил изучению предметов белорусской ориентированности. Ими была насыщена и подготовка студентов других отделений этого факультета. Более того, як отмечал Ф.Ф. Турук, в «схему БГУ» и его устав планировалось ввести отдельный научно-исследовательский институт по изучению белорусистики. А преподавание некоторых предметов на медицинском факультете (например, истории медицины, гигиены, общей патологии и др.) велось на примерах, взятых из медицинской практики белорусских врачей, многие из которых сами стали университетскими сотрудниками.

Если попробовать составить более-менее определённое перечисление имён людей, которые внесли весомый вклад в наращивание потенциала БГУ, разместить их в некотором системном порядке, то первыми, безусловно, необходимо назвать «отцов-основателей» университета. Их немало, поскольку количество двух вышеупомянутых организационных комиссий составляло несколько десятков человек. Среди тех, кому БГУ обязан своим существованием, отдельное место занимают Е.Ф. Карский и М.В. Довнар-Запольский. Именно они разработали первую концепцию создания Белорусского университета после того, как октябрьские события 1917 г. охватили Беларусь. Известно, что в декабре 1917 г. Всебелорусский съезд вместе с остро политическими вопросами детально обсуждал и вопрос о путях и возможностях открытия «первого белорусского университета». Специальный доклад на эту тему сделал Ефим Фёдорович Карский – академик Российской академии наук. Он вместе с М.В. Довнар-Запольским представил своё видение Белорусского университета. Проект устава был напечатан в 1918 г. Потом, уже советскими властями кандидатура Е.Ф. Карского выдвигалась на должность первого ректора БГУ, но по политическим мотивам была в конце концов отклонена.Очагом сохранения и распространения общецивилизационного интеллектуального и культурного богатства, созданного человечеством, стала университетская библиотека, создателем которой был Иосиф Бенцианович Симоновский, человек с широким кругозором и европейским уровнем образованности. Важно и то, что библиотека БГУ почти с самого начала своей деятельности приобрела статус общенациональной. Уже в 1922 г. в отчёте БГУ констатировалось, что «…при университете имеется библиотека, которая является одновременно и Государственной публичной библиотекой». В июле того же года СНК БССР принял решение о «расширении функций и прав» библиотеки БГУ, что было ещё раз подтверждено майским 1924 г. правительственным постановлением.

Е.Ф. Карский

Политические взгляды Митрофана Викторовича Довнар-Запольского, которые он сформулировал в своём проекте, не позволили ему, в отличие от Е.Ф. Карского, принять непосредственное участие в подготовке открытия БГУ, объявленного 25 февраля 1919 г. Постановлением ЦИК БССР. Но если Е.Ф. Карский не смог преподавать в БГУ, то М.В. Довнар-Запольский, хоть и на короткое время, с октября 1925 до лета 1926 г., читал лекции студентам Белорусского университета.

Оба они многое сделали для того, чтобы на преподавательскую работу в Минск были приглашены лучшие представители университетского образования и науки. М.В. Довнар-Запольский эту агитацию проводил, находясь в Киеве, а затем – в Баку, Е.Ф. Карский – непосредственно через своё участие в работе комиссий по созданию БГУ (председателем Московской комиссии он был вместе с ректором МГУ Вячеславом Петровичем Волгиным, а сам руководил работой Минской комиссии). Таким образом, и Е.Ф. Карский, и М.В. Довнар-Запольский реализовывали свои теоретические разработки через конкретную созидательную деятельность.

В ряду выдающихся деятелей университета выделяется человек, который первым вошёл в студенческую аудиторию и тем самым начал на Беларуси университетское образование. Первая лекция для студентов прозвучала 31 октября 1921 г. − на тему «О культуре Средиземноморья в эпоху господства Рима». Её прочитал профессор Дмитрий Петрович Кончаловский.

Документы Национального архива Республики Беларусь свидетельствуют, что родился Дмитрий Петрович 15 марта 1873 г. в селе Световой Луч Купянского повета Харьковской губернии. Окончил в 1903 г. историко-филологический факультет Московского университета, после чего остался на кафедре общей истории. В 1904-1906 гг. в качестве студента Берлинского университета он слушал лекции по римской истории, истории Греции, социологии, этнологии, эпиграфике, истории христианства, а с осени 1906 г. начал преподавание римской истории в Московском университете. В 1911 г. он был вынужден покинуть кафедру в связи с отставкой ректора Мануйлова и группы профессоров: этот демарш известных ученых МГУ, к которому присоединился и Д.П. Кончаловский, имел политическую окраску.

Дмитрий Петрович был человеком широкой эрудиции, владел немецким, французским, английским и итальянским языками. Профессором БГУ по кафедре общей истории факультета общественных наук Дмитрий Петрович работал с 9 сентября 1921 г. до 1 сентября 1923 г. Он был персонально приглашен в университет ректором В.И. Пичетой.

Наверное, между ними существовали приятельские отношения ещё со времени совместной работы в МГУ.

И именно Владимир Иванович Пичета является для БГУ и всей Беларуси исключительно знаковой фигурой. Это он 9 июля 1921 г. взял на себя неимоверно тяжёлую ношу, согласившись стать ректором БГУ.

Становление университета было сложным. У государства не хватало средств на обеспечение его самым простым, но необходимым оборудованием, приспособлениями и т. д. Расходные статьи, которые в 1921-1922 гг. утвердило правительство на поддержание деятельности университета, много раз сокращались, в то время как только медфак требовал многих десятков миллионов рублей. По предложению ректора в правительстве всерьёз обсуждался вопрос о создании предприятий, доход от которых шёл бы исключительно на закупку оборудования для лабораторий, клиник, учебных аудиторий именно медицинского факультета. В.И. Пичета в это нелёгкое время из известного ученого-профессора превратился чуть ли не в обеспеченца-«выбивалу», поскольку каждая мелочь, от которой зависела более-менее эффективная деятельность трёх факультетов БГУ, была связана с огромными трудностями. Во все инстанции Минска и Москвы В.И. Пичета отсылал несчётное количество записок, прошений, докладных с предложениями, просьбами, требованиями в отношении создания и развития университетской материально-технической базы. Докладная записка в адрес Наркомобразования РСФСР, которую отправил В.И. Пичета в начале 1922 г. (сначала к Я.А. Адамовичу, а потом к А.Г. Червякову), пока дошла до адресата, «обросла» резолюциями. Но ходатайство о выделении БГУ одного экземпляра всех изданий, которые выходили в России, было удовлетворено.

Пригласительный билет на празднование первой годовщины БГУ

Работа ректора университета очень положительно была отмечена председателем ЦИК Беларуси А.Г. Червяковым. В телеграмме по случаю «дня годовщины первого академического года», присланной в БГУ, он поставил Владимира Ивановича в пример всем, охарактеризовал его как «полностью преданного ответственному и трудному делу...» – делу создания Белорусского университета, который «призван к жизни требованиями советского государственного строительства», первый год деятельности которого «окончательно закрепил его огромное экономическое, политическое и культурное значение для края». Между тем в своём первом отчете в Москву от 14 января 1922 г. ректор подчеркнул, что «с государственной точки зрения» БГУ «для Зарубежной Беларуси является своего рода Центром возрождения Беларуси», что он «для соседних поляков, белорусов и литовцев является наглядным показателем того курса вопросов просвещения, которого придерживается Советская власть». Правда, ректору очень трудно было преодолеть нежелание руководства Смоленской, Витебской и Гомельской губерний финансово помогать становлению БГУ.

Организационные вопросы можно было решать преимущественно не в Минске, а в Москве, и Владимир Иванович первый год своей работы провел по графику – 10 дней в Минске, а неделю в Москве. Несмотря на множество хозяйственных дел, ректор основное внимание обратил на создание университетского устава. И он появился уже в первые месяцы деятельности БГУ. Владимир Иванович сразу ознакомил с его содержанием профессоров и преподавателей, потом – всех студентов, которые собрались в университетских залах. Ректор зачитывал статьи «Конституции БГУ». Новый университетский устав был введен после утверждения в октябре 1921 г. положения о высших учебных заведениях РСФСР.

В соответствии же с положением о вузе от 3 июля 1922 г., согласно которому к строительству высшей советской школы нужно было присоединить «широкую пролетарскую общественность» и студенчество, произошли изменения в организационных делах БГУ. Так, более представительным стал состав предметных комиссий и советов факультетов. Были закреплены функции и полномочия Совета университета, в который вошли члены Правления БГУ, деканы, профессора, студенты, а также представители СНК, Совпрофбела, заинтересованных наркоматов и др. Это еще больше расширило полномочия и повысило ответственность самого ректора, который возглавлял все коллективные органы управления. А напряженность в работе всё возрастала. Правление БГУ только за 1922/23 учебный год проведено 53 заседания, на которых было рассмотрено 930 вопросов.

Правление БГУ работало в очень жестком режиме – заседания проходили не реже одного раза в неделю. С правом совещательного голоса здесь присутствовали деканы факультетов и другие работники университета, когда требовалось решение конкретных вопросов.

А наиболее острыми были вопросы приобретения оборудования для клиник и лабораторий, книг, ремонта тех зданий, которые городские власти передали БГУ под учебные корпуса. Их состояние не выдерживало никакой критики. И тем не менее в короткий срок благодаря поддержке председателя СНК БССР А.Г. Червякова было сделано немало: проведен ремонт центрального отопления в «Доме № 1 БГУ», на базе фабрики «Виктория» оборудован анатомический театр для медфака, в значительной части учебных корпусов проведено или отремонтировано электроосвещение и др. Однажды ректор отметил, что его работа и работа всего университетского Правления проходила «в полном контакте со всеми местными государственными органами» и никогда не возникало никаких недоразумений.

Минский горисполком с 6 мая 1922 г. взял на себя все расходы БГУ за воду и электричество. Кроме того, в начале 1923 года городские власти выделили БГУ 10 млрд рублей на возмещение стоимости коммунальных услуг. Таким образом, стала складываться определенная система финансового обеспечения деятельности БГУ, тогда как с 1921 г., по словам В.И. Пичеты, «...существование университета поддерживалась случайными ассигнованиями». Так, лаборатории и кабинеты медфака оборудовались за счет то президиума ЦИК, то Наркомздрава, то благотворительной организации АРА. Например, по ходатайству Правления БГУ президиум ЦИК в ноябре 1922 г. выделил на университетские нужды 7 млн. руб. (хотя запрашивалось вдвое больше). В 1924/25 учебном году появился постоянный бюджет БГУ.

Н.М. Андреев

В.И. Пичета как ректор принимал самое активное участие в обсуждении и решении острых вопросов материально-технического обеспечения и создания соответствующей научно-методической базы для деятельности очень затратного, дорогого для разрушенной страны, но очень нужного медицинского факультета. Он заботился о решении проблем университетских физиков, химиков, биологов. Например, Владимир Иванович поддержал идею профессора Н.М. Андреева о создании при БГУ Физического института, хотя ради этого пришлось свезти в университет из всех учебных заведений Минска более или менее подходящие физические приборы. Таким же путем в короткий срок произошло оборудование анатомического театра, химической лаборатории профессора Б.М. Беркенгейма, начала реализовываться идея создания Зоологического института.

Интересно, что по оценке ректора, только 1/3 необходимых средств университет получал от Главпрофобразования РСФСР, 2/3 давала, как выразился Владимир Иванович, «шестивъездная Советская Беларусь». Но напряженные поиски решения ректором самых трудных организационных, финансовых, кадровых и других вопросов давали плоды. В.И. Пичета подчеркнул тот факт, что уже через три года БГУ стал «крупным культурно-политическим учреждением, которое приковывает к себе внимание не только советской общественности, рабоче-крестьянской Советской Белоруссии, но и зарубежных белорусов». А его заместитель С.З. Каценбоген добавил к этой характеристике маленький нюанс: «В своем быстром росте БГУ выделился из ряда провинциальных вузов, приближаясь к типу столичных». Поэтому «...управление им носит особо серьезный и ответственный характер». Настоящий, университетский уровень БГУ подтолкнул Москву пересмотреть сметы расходов на обеспечение его деятельности: 21 мая 1924 года. председатель Совета труда и обороны С.С. Каменев подписал постановление об увеличении средств на содержание Белорусского университета.

И далее ректор продолжал «выпрашивать» в Наркомпросе Москвы и Минска финансовые многомиллиардные кредиты для обеспечения БГУ самым необходимым, ходатайствовал перед правительством о скорейшем освобождении «Дома № 3 БГУ» на Магазинной улице от структур, которые не имеют к университету никакого отношения, ставил на коллегии Наркомпроса вопрос о выделении 1200 пудов бумаги для подготовки издания «Ученых записок БГУ», «выбивал» новые штаты преподавательских кадров, принимал председателя президиума ЦИК А.Г. Червякова на заседаниях Правления БГУ и др. Кстати, протоколы заседаний Правления университета в обязательном порядке направлялись для ознакомления высшим руководителям республики. На некоторых из них рукой А. Р. Червякова указано: «К свед. А.Ч.».

Между тем наибольшее внимание ректор уделял кадровым вопросам.

От того, какие преподаватели приходили в аудитории университета, зависело главное – качество подготовки первых специалистов для страны. Видимо, именно авторитет и широкая известность В.И. Пичеты среди ученых и профессоров университетов бывшей Российской империи были одним из убедительных аргументов в пользу назначения его ректором БГУ. В Минск ехали те, кто не только искал средства и возможность выжить в страшные времена революционной и военной нищеты, но стремился найти возможность для своего творческого роста, реализации научных и педагогических планов. Имя В.И. Пичеты было гарантом свершения этих планов.

Ректор не раз подчеркивал необходимость обеспечения деятельности приезжих профессоров всем необходимым. Его поддержали Е.Ф. Карский и Н.Н. Андреев, которые настаивали на такой организации университета, чтобы каждый профессор имел условия для проведения научной работы, чтобы была приличная университетская библиотека, аудитории и лаборатории, специальное учебное оборудование были сделаны по проектам и указаниям профессоров. И такие решения были приняты. Особенностью первых лет истории БГУ можно считать частые заграничные командировки профессоров БГУ. Правда, чтобы поехать в Полышчу или Германию даже В.И. Пичете нужно было заранее подготовить необходимый пакет документов...

Правда, чтобы поехать в Польшу или Германию даже В. И. Пичете надо было заранее подготовить необходимый пакет документов с аргументами в пользу возможной продуктивности зарубежного вояжа, подкрепить их поддержкой соответствующих органов Беларуси, так как разрешение, как и деньги, могла дать только Москва. Но надо признать, что в течение 20-х гг. XX в. деньги, и очень большие, регулярно выделялись как раз правительством республики для поддержки высокого уровня научной компетентности университетских преподавателей.

Среди сотен имен, с которыми связано становление университета, нужно напомнить фамилии наиболее известных членов Минской и Московской комиссий. Рядом с Е. Ф. Карским и В. П. Волгиным работали Ф. Ф. Турук, Л. С. Минор, С. Д. Каминский, М. А. Янчук, Л. С. Таль, М. Б. Кроль, М. М. Кулагин, А. А. Борзов, П. И. Каразин, Б. М. Беркенгейм, А. А. Калантар, Д. М. Прянишников и другие известные в то время ученые.

Кроме них деятельную работу вели представители органов власти: в составе Комиссии находились в 1919 году тогдашний председатель ЦИК ССРБ А. Ф. Мясников, член российской коллегии отдела вузов В. Т. Тер-Оганесов, позже реальную помощь комиссиям оказывали председатель СНК БССР А. Г. Червяков, секретарь ЦБ КП(б)Б В. Г. Кнорин, нарком просвещения БССР В. М. Игнатовский и заместитель наркома просвещения РСФСР М. М. Покровский (оба известные историки) и многие другие.

Д. П. Кончаловский

Почти за полтора месяца до начала учебного процесса в БГУ государственным Ученым советом была утверждена первая когорта университетских профессоров: по факультету общественных наук − В. Г. Кнорин, Г. С. Гурвич, В. М. Дьяков, В. М. Ивановский, Д. А. Жаринов, Д. П. Кончаловский, С. Г. Лозинский, М. М. Никольский, В. М. Перцев, В. И. Пичета, И. М. Соловьев, Ф. Ф. Турук, М. А. Янчук и др., по медфаку − М. М. Андреев, Б. М. Беркенгейм, А. А. Калужский, М. Б. Кроль, В. В. Лепешкин и др.

Затем на каждом из заседаний Правления БГУ, которые регулярно проводились, первым рассматривался вопрос о кадровом пополнении факультетов и кафедр.

За 20-е гг. XX в. архивные источники называют ровно 100 фамилий профессоров и 442 фамилии представителей так называемого «научно-преподавательского состава». Правда, эти цифры достаточно условны, так как они приведены в описи дел, которая была подготовлена работниками университетской кадровой службы уже в 1938 г., тогда как за предыдущие годы в кадровом положении университета происходили значительные перетурбации и далеко не все изменения находили отражение в соответствующих бумагах. Когда через 17 лет списки преподавателей и ученых БГУ, работавших в довоенный период, были составлены для передачи личных дел в Государственный архив, то в них отсутствовали многие фамилии из предыдущего списка 1938 года, но было названо много новых − всего 146 фамилий профессоров, доцентов, преподавателей, ученых.

Даже если вспомнить тех, кого только университетские историки с полным правом могут назвать своими коллегами, то вызывает уважение основательный перечень фамилий: В. И. Пичета, В. М. Перцев, М. М. Никольский, В. М. Игнатовский, М. М. Щекотихин, В. Д. Дружчиц, М. В. Довнар-Запольский, Д. А. Жаринов, Д. П. Кончаловский, С. Г. Лозинский, Ф. Ф. Турук, А. М. Ясинский, М. А. Янчук, Д. И. Довгяло, Ф. И. Забелло, К. И. Кернажицкий, П. Д. Коляда, А. А. Савич, В. А. Сербента, В. К. Щербаков, I. Ф. Лочмель, А. П. Пьянков и др. 3 гордостью воспринимается то, что историки в 20-е гг. XX в. были одними из самых активных организаторов БГУ и проводников идеи и практики университета.

Удивляют первые списки, как принято сейчас сокращенно обозначать, ППС БГУ. Что ни фамилия, то имя в науке, авторитет в университетской среде. Недаром каждый из профессоров БГУ занимал определенную кафедру или на медфаке, или на факультете общественных наук и своими разносторонними знаниями олицетворял саму кафедру: из-за нехватки преподавательских кадров профессора читали самые разнообразные курсы.

Между тем из 49 профессоров, приехавших на работу в БГУ в 1921 г., 32 не выдержали тяжести условий труда и быта в разрушенном Минске и оставили университет. Остались только те, кто смог выстоять, кто был предан идее создания Белорусского университета. К лекционной работе были приобщены секретарь ЦК КП(б)Б Вильгельм Кнорин, нарком просвещения Всеволод Игнатовский и его заместитель Соломон Каценбоген. Более того, В. М. Игнатовский стал председателем президиума факультета общественных наук (ФОН). На этом факультете сразу же были созданы 15 кафедр и 10 кабинетов для организации проведения практических занятий (интересно, что заведующими кабинетов были сами же профессора и преподаватели) − среди них 4 исторических кафедры и 3 кабинета. Было организовано преподавание четырех иностранных (английского, французского, немецкого и польского) и двух древних (латинского и древнегреческого) языков.

С самого начала ФОН стал очень популярным среди белорусской молодежи. Здесь на четырех отделениях (экономическом, правовом, педагогическом, этнологическом) юноши и девушки могли приобрести специальности, наиболее востребованные обществом и государством, − экономистов, юристов, педагогов, работников учреждений культуры. В этом смысле «конкурировать» с ФОН мог только медицинский факультет.

Так, на ФОН в 1921 г. насчитывалось 1157 студентов и 46 преподавателей (из них 33 профессора). Через три года − 8 августа 1924 г. правительство БССР утвердило штатное расписание БГУ, по которому на медфаке работали 29 профессоров, 52 ассистента и прозектора, 59 научных сотрудников, а на педфаке, который с 1922 г. как бы стал подменять ФОН, − 45 профессоров и 54 ассистента и преподавателя.

В. М. Игнатовский

Интересную закономерность можно проследить, листая страницы личных дел профессоров БГУ: в 1921 г. на работу в университет были приняты почти 50 профессоров и 59 преподавателей, в 1922 г. − соответственно 10 и 24, в 1923 г. − 19 и 58, в 1924 г. − 8 и 65, в 1925 г. - 4 и 52, в 1926 т. − 0 и 58, в 1927 г. − 5 и 35, в 1928 г. - 2 и 8, в 1929 г. − 0 и 5.

Такое кадровое опустошение с течением времени давало о себе знать.

А сначала «старые» кадры неуклонно делали свою профессиональную работу. На заседании Правления БГУ 26 сентября 1923 г. ректор и деканы медфака, ФОН, рабфака, педфака не только подвели итоги 1922/23 учебного года, но и на конкретных примерах сделанного доказали, что БГУ состоялся! И то, что он стал жизнеспособным, «научно-культурным центром всей этнографической Беларуси», начал играть роль «крупного социального фактора». Нарком просвещения В. М. Игнатовский обратил внимание, что запланированная организационная и учебная работа выполнена на 75%. I это является основанием для движения вперед. По мнению ректора, перспективы этого движения зависят от состояния белорусского экономики, которая, в свою очередь, должна быть обеспечена интеллектуальной поддержкой выпускников университета.

Это было время, когда все было первое: первая аудитория и первая лекция, первые факультеты и первые выпуски специалистов -- юристов и экономистов, первые научные журналы («Путь студенчества», «Працы БДУ»), первые университетские газеты («Голос рабфаковца», «Голос студента»), первые кафедры и первые преподаватели, среди которых был и известный писатель Якуб Колас, первые коллекции, которые собирались в музее − зоологические и минералогические, первый студенческий театр (1924), первые зарубежные контакты (Лейпцигский университет, 1923 год). Наконец, был заложен первый камень в фундамент Университетского городка.

Стоит упомянуть, что в архивном списке лекционных книжек студентов 1921 г. поступления указана фамилия Владимира Михайловича Каракульки. Этому студенту выпала честь стать первым, кто защитит дипломную работу и получит право называться первым дипломированным специалистом новой Беларуси. Как свидетельствовала небольшая заметка в газете «Звезда», дипломная работа Владимира Каракульки была выполнена на актуальную для того времени тему  «"Ножницы" (фабрично-заводская промышленность и сельскохозяйственный рынок СССР)». −Оппонировали ему на защите ректор и профессор И. Е. Герцик.

Так произошло и долгожданное, и невероятное − вместе с В. М. Каракулькой дипломы белорусских советских специалистов получили несколько десятков выпускников БГУ. Будто не было того, что приходилось отменять занятия, так как из-за большого скопления студентов в аудиториях (одновременно собиралось до 1,5 тысячи студентов), как отмечалось, «профессора изнемогают в буквально смысле этого слова». По этой причине было правилом принимать зачеты на профессорских квартирах, хотя Правление университета постоянно искало выход из такого положения. Практиковалось так называемое «самообложение» студентов, когда с каждого брали определенную сумму денег в пользу университета.

Поступали деньги и от продажи студентам программ университетских курсов и других учебных изданий. Немалую материальную поддержку имел БГУ от благотворительных действий: даже 50 продовольственных посылок, полученных от АРА весной 1922 года, позволили студентам хоть немного подкрепить свой рацион. За счет американской благотворительности в 1923 года были открыты для студентов столовые [например, на улице Богадельной (ныне - Комсомольская), где находились учебные здания БГУ]. Немного позже, в 1925 г. университетские медики получили от организации «Джойнт» 5 тыс. долларов для клиники нервных болезней, коллекцию таблиц и др. Правление БГУ выразило благодарность директору организации «Джойнт» господину А. М. Брамсону. Таким образом, многие трудности постепенно преодолевались. БГУ стал реально соответствовать своему высокому назначению.

Большие усилия приходилось делать для того, чтобы учебный процесс был насыщен не только высококачественными теоретическими знаниями, но чтобы он был как можно более приближен к практике, к тем сферам деятельности, где первые выпускники БГУ должны были работать. Поэтому организация практики на медфаке, ФОН и педфаке сразу стала важным вопросом для Правления и ректора университета. Несколько очень жестких постановлений на этот счет приняли правительственные органы. Так, 28 мая 1924 г. постановлением СНК БССР были определены полномочия вуза, с одной стороны, и государственных и частных предприятий и учреждений, с другой, по проведению студенческой практики. Все расходы должна была взять на себя принимающая сторона. На одном из заседаний Правления университета В. И. Пичета в этой связи отметил плодотворные и доброжелательные отношения, сложившиеся между наркомом здравоохранения Стаковским и педфаком, наркомом юстиции А. X. Гетнером и ФОН.

Восприятие университета белорусским обществом как интеллектуального и культурного центра молодой страны шло преимущественно через личность ректора, который во всех своих выступлениях, начиная с речи на III Всебелорусском съезде Советов и кончая публичными лекциями перед населением, пропагандировал идею и сущность университета в Беларуси и для белорусов . Уже в 1922 году среди 70 членов ЦИК ССРБ находился и беспартийный ректор БГУ. В декабре 1922 г. он был избран делегатом на III Всебелорусский съезд Советов от Минского горсовета.

Ректор часто делал отчеты о деятельности БГУ перед членами правительства и законодательных органов.

Университет при В. И. Пичете становился действительно белорусским: в 1927 г. в среднем около 50% учебных часов читались по-белорусски.

Е. Ю. Лесик

И это при том, что языками обучения, кроме белорусского, были идиш, польский и русский; существовали польское и еврейское отделения. Владимир Иванович хоть и не был белорусом, но делал все возможное, чтобы именно белорусская идея стала фундаментом в создании системы образования в Белорусском университете. I везде, даже в известных рижских переговорах 1921 года, он «оборонял белорусское культурное существование». Его заинтересованность и уважение к белорусской истории не были политической конъюнктурой, не средством выживания в условиях революционных потрясений, а научно обоснованной позицией ученого, которая, однако, далеко не всегда положительно воспринималось тогдашним политическим руководством. Его научная интуиция подсказывала, каким путем раньше или позже, но бесспорно пойдет белорусский народ в послереволюционное время.

Рядом с Владимиром Ивановичем работали десятки выдающихся ученых. Представляется чрезвычайно интересным анализ университетской жизни в контексте общественно-политической ситуации 1920-х гг. в Беларуси, где широко, а где несколькими словами характеризуются наиболее известные белорусские политики, ученые и преподаватели БГУ, общественные деятели и деятели культуры Беларуси. Среди них: Е. Ф. Карский, М. В. Довнар-Запольский, С. М. Некрашевич, М. Я. Фрумкина, Е. Ю. Лесик, М. М. Пиятухович, В. М. Игнатовский, Я. Я. Кипель, А. В. Балицкий, И. И. Цвикевич, М. В. Азбукин, А. А. Смолич, В. Ю. Ластовский, А. Г. Червяков, Я. К. Успенский, В. Д. Дружчиц, М. И. Касперович, И. И. Красковский, Янка Купала, Якуб Колас, Алесь Дудар, Е. А. Адамович, А. И. Криницкий, И. В. Волк-Левонович, И. А. Сербов, П. В. Трампович, 3. Ф. Жилунович, А. М. Левданский, Д. Ф. Прищепов, М. И. Горецкий, В. М. Прокулевич, Л. И. Заяц, М. М. Голодед, И. А. Витковский, А. Н. Вознесенский, Е. И. Василевич, В. Г. Кнорин, С. Я. Вольфсон, Б. А. Тарашкевич, А. К. Галавинский, К. Б. Езовитов и др.

Одной из форм воздействия университета на широкие круги общества по предложению В. И. Пичеты стали публичные лекции. Сам ректор, несмотря на множество дел, регулярно участвовал в их проведении. Так, вместе с профессорами Д. П. Кончаловским, С. Я. Вольфсонам, А. М. Вознесенским, И. М. Соловьевым он прочитал цикл лекций, все сборы от которых пошли в пользу голодающих. Он выступал с докладами на публичных заседаниях, посвященных памяти Ф. М. Достоевского, Н. А. Некрасова и других выдающихся деятелей литературы, науки, культуры, политики. Это направление деятельности университетских профессоров естественно привело их к созданию устава Научного общества БГУ как центра, который должен был объединить духовные силы Минска и всей Беларуси.

Владимир Иванович все время своего пребывания на посту ректора настойчиво продвигал идею строительства настоящего Университетского городка, в котором каждый квадратный метр соответствовал бы потребностям преподавателей и студентов, был бы тем центром, где царят образование, наука, культура. Уже 6 декабря 1924 г. Совнарком БССР признал необходимой постройку первого отдельного корпуса для БГУ и решил выделить из резервного фонда 100 тыс. руб. Ректор отстоял и идею строительства отдельного Университетского городка. Его возведение начали в ноябре 1927 г. К сожалению, Владимир Иванович не дождался завершения строительства - в 1930 году вместо того, чтобы стоять за кафедрой в новой аудитории, он сидел за тюремной решеткой.

Определенные результаты деятельности БГУ были подведены на общем университетском собрании, посвященном пятилетнему юбилею − 31 октября 1926 г. К этому юбилею был присоединен еще один, не менее символический и весомый, − не только коллектив университета, а и вся республика отметили 25-летие научной и педагогической деятельности своего ректора. Праздновали пятилетие ректорства Владимира Ивановича. Со всех сторон, от самых высоких инстанций поступали поздравления, звучали слова самой высокойа оценки деятельности БГУ и организаторской, педагогической, научной работы В. И. Пичеты в Беларуси и для Беларуси. Почетное звание «Заслуженный профессор БССР» специально к юбилейной дате утвердили постановлением Наркомпроса и присвоили Владимиру Ивановичу.