Каждый университет примечателен своей многосторонней деятельностью: он влияет на общество, государство, личность, осуществляя образовательные и воспитательные функции, научные фундаментальные и прикладные исследования. Однако гораздо важнее то, что университет формирует высокоинтеллектуальную среду и постоянно подкрепляет ее, соответствуя названию "alma mater". В то же время университет увеличивает внутренний потенциал за счет того, что его выпускники, работая в самых различных областях (производство, образование, наука, политика, медицина, предпринимательство и др.), своей деятельностью воплощают идеалы и прагматику университетского существования, его сущность.

В. К. Щербаков

Вопросы становления БГУ, формирования его учебной и научной базы, а тем более направления и результаты влияния на общество и государство — все это требует исследования. Среди обобщающих работ значительное место могла бы занять «История БГУ», которая под редакцией В. И. Пичеты должна была выйти к 5-й годовщине университета (1926 г.) — как сообщала центральная пресса, а также к 15-й (1936) — для ее написания была создана комиссия, которую возглавлял декан истфака академик В. К. Щербаков. Но эти работы по разным причинам так и не увидели света. Другие же издания (в первую очередь к юбилейным университетским годовщинам) исходили, как правило, из констатации первичной роли БГУ в развитии образования в БССР, его влияния на белорусскую науку, воздействия на культуру. За рамками осталась огромная информация, сохранившаяся в архивах, на страницах журналов и газет, многочисленной литературы (научной, публицистической, мемуарной и др.). Меньше всего написано о первых двадцати годах деятельности университета, хотя многие статьи из года в год передают определенный трафаретный материал об этом периоде в истории БГУ. Стереотип был заложен с первых празднований университета. Информация, отобранная по идеологическим соображениям, должна была создать у читателей иллюзию полной гармонии как в университете, так и между университетом и его высокими советскими властными основателями и партийными опекунами.

Одним из важных источников изучения истории БГУ является многочисленное и разнообразное, в полной мере соответствующее идее университета творческое наследие ученых. Отдельную группу составляют работы (монографии, статьи, выступления и т д.), изданные непосредственно при жизни их авторов. Учитывая особенности и «специфику» 1920—30-х гг., научное, педагогическое и публицистическое наследие преподавателей и ученых БГУ того времени приобретает особую ценность. Оно отражает не только, например, нюансы творческой лаборатории того или иного университетского ученого, но и дает много полезной информации о направлениях, которых он придерживался, о способности воспринять новую методологию (не только научную, но и политико-идеологическую), об объективных и субъективных препятствиях, которые приходилось преодолевать и т. д.

Н. М. Никольский

В этой связи безусловный интерес представляют работы университетских историков, среди которых выделяются «отцы-основатели» БГУ: В. И. Пичета, М. В. Довнар-Запольский, В. М. Перцев, Н. М. Никольский и др. Их работы, созданные и изданные в предвоенные десятилетия, выделяются как научной глубиной и политической заостренность, так и особенностями, связанными с принадлежностью к времени тех бурных событий становления новой власти, новых общественных и личных отношений, которые непосредственным образом требовали, а точнее, диктовали историкам БГУ соответствующие подходы. Поэтому сейчас есть все основания рассматривать эти произведения не только как историографическое наследие в широком смысле, но и как источник изучения истории первого советского белорусского университета.

Подобные сведения можно найти в научных произведениях по философии или экономической науке. Так, целый ряд работ университетских преподавателей был посвящен новой экономической политике. Можно напомнить фамилии экономистов, которые читали общие и специальные курсы для будущих работников финансовых, хозяйственных, административных органов молодого государства: И. Е. Герцик, Л. И. Лубны-Герцик, И. В. Герчиков, П. Я. Панкевич, М. Б. Гольман, М. М. Кравченко, М. А. Канаплин, Е. И. Рывлин и др. В теоретических работах этих авторов и тех трудах, которые были направлены на обоснование «нэпманских» шагов власти, отражены не только определенный научный уровень, но и тогдашняя атмосфера, фактический материал. Актуальность экономических вопросов поневоле и осмысленно диктовала необходимость включения в их разработку и историков (В. И. Пичета, В. М. Перцев, М. В. Довнар-Запольский сейчас всерьез воспринимаются как отличные знатоки экономики), и географов (достаточно напомнить только фамилию А. А. Смолича), и философов (С. Я. Вольфсон и С. 3. Каценбоген в своих работах много внимания уделяли именно обоснованию экономических основ общества, которое нужно было построить). Университетский интеллигент 1920—30-х гг. должен был «откликаться» своей работой на все инициативы и решения, которые исходили от структур власти. Тем более, что от надлежащего восприятия директив или просто отдельных заявлений руководителей СССР — БССР, как быстро показали события конца 1920- 30-х гг., зависела жизнь ученых, а не только должность.

Исключительную ценность имеют Труды Белорусского государственного университета (далее — Труды) — своеобразная летопись деятельности БГУ в предвоенное время. Первый номер вышел в свет 20 апреля 1922 г. тиражом в 1 тыс. экземпляров. Он отразил общее восприятие учредителями университета нового дела: чтобы университет состоялся и стал выполнять свою благородную миссию, нужно было сразу придать ему все главные характеристики.

В том числе и прежде всего — осуществление научных исследований и их профессиональное и общественное осмысление через публикацию результатов в соответствующих университетских изданиях. Это было органичное продолжение практики деятельности дореволюционных императорских университетов.

В. Н. Ивановский

Первый номер Трудов (как, кстати, и последующие) был несовершенен по техническому исполнению, но его содержание и структура наследовали старые добрые традиции. Рядом с академическими статьями В. И. Пичеты, Н. М. Никольского, В. М. Перцева, В. Н. Ивановского и других были напечатаны выступление декана медфака М. Б. Кроля на торжественном открытии БГУ на тему «Мышление и речь», вступительная лекция, прочитанная 5 ноября 1921 году профессором А. Н. Вознесенским, – «Метод изучения литературы». Ф. Ф. Турук представил «Университетскую летопись», а многие заметки без подписи («Библиотека Белорусского государственного университета», «Публичные лекции для голодающих», «Смерть проф. М. А. Янчука», «Вне университета» и др.) своей информативностью естественно его дополняли. Следующие номера Трудов БГУ содержали материалы подобного характера – это важный источник изучения истории университета. Надо отметить, что отдельные номера Трудов БГУ через какое-то время стали формироваться по принципу отражения научных достижений в определенной области.

Так, № 8–10 за 1925 г. в основном был составлен из статей университетских медиков и поэтому очень похож на тогдашний журнал «Беларуская медычная думка». А вот № 14/15 за 1927 г. почти полностью был отдан университетским гуманитариям.

К 1930 г. было напечатано 25 выпусков (некоторые были сдвоенные). В 1932 г. вышел №26. Однако 30 июня 1933 г. постановлением ректората БГУ было решено издавать Работы отдельными сборниками по факультетам. Поэтому через некоторое время увидели свет «Ученые записки Белорусского государственного университета» в сериях исторической (1939), физико-математической (1939), филологической (1940). Такой перерыв в издании печатного университетского слова отражал общее состояние БГУ, отношения к его кадрам. Университет сейчас воспринимался (соответственно и финансировался) властями без прежнего энтузиазма.

Он по-прежнему должен был оставаться «кузницей» кадров, но новые советские кадры «штамповались», а не росли, как раньше, в условиях надлежащей творческой и нравственной атмосферы и материальной базы.

Значительный интерес для исследователя и читателя представляют другие тогдашние периодические издания. По сути, можно констатировать, что почти любой журнал, центральная или даже ведомственная газета содержат сведения о деятельности и людях, которые работали в БГУ. Этот факт подтверждает вывод о роли и значении Белорусского государственного университета в становлении белорусского общества, его государственности и культуры на переломном историческом отрезке времени.

А. И. Дьяков

Например, журнал «Белорусская медицинская мысль» (потом – «Беларуская медычная думка») частично отражал деятельность медфака, так как в каждом номере печатали свои статьи его сотрудники и преподаватели. А журнал «Асьвета» (как и издание «Працаўнік Асьветы», которое было приложением к газете «Савецкая Беларусь») не только помещал материалы университетских авторов, но регулярно информировал читателей о событиях университетской жизни. Более официальный материал печатался на страницах журналов «Школа и культура Советской Белоруссии», «Абвеснік Народнага Камісарыята Асьветы БССР», «Вестник Народного Комиссариата Просвещення Советской Социалистической Республики Беларусь» за 1921 г. либо «Бюллетень Народного Комиссариата Просвещения БССР» (30-е гг.). Так, в 1934 г. «Бюллетень» опубликовал приказ по Наркомпросу БССР за № 737 от 3 июля «О выполнении постановлений СНК и ЦК КП(б)Б». Этот документ вынуждал БГУ и его ректора разработать план изданий серии личных лекций профессоров университета по истории и географии. В результате появилось «Обращение Белорусского Государственного Университета» к вузам БССР за подписями ректора А. И. Дьякова, четырех профессоров и пяти студентов о начале Всебелорусского соревнования, а сам университет в этой связи принял обязанность напечатать не менее трёх сборников научных трудов.

А. А. Смолич

Журнал «Советское строительство» (позже – «Сацыялістычнае будаўніцтва») иногда помещал материалы о БГУ, а номера «Шляху студэнцтва», «Чырвонага Сцяга», разумеется, почти полностью были заняты такой информацией. И это не удивительно, так как «Шлях студэнцтва» являлся общеуниверситетским журналом, и хотя он издавался довольно примитивным образом (на стеклографе) и ограниченным тиражом, но пользовался большим спросом у читателей. С весны 1928 года он выходил в типографии и значительно большим тиражом. Одновременно, после выступления ректора В. И. Пичеты на собрании научных работников БГУ 13 апреля 1928 г. было принято постановление о необходимости дальнейшей белоруссизации этого журнала и издания Трудов БГУ только на белорусском языке. Хотя одна из публикаций в «Шляху студэнцтва» предостерегала, ссылаясь на опыт деятельности журнала «Чырвоны Сцяг», который не пользуется спросом среди студентов, так как слишком рано воспринял белоруссизацию. Не оставался в стороне и официальный «Бальшавік Беларусі», хотя университет на его страницах чаще рассматривался на предмет соответствия партийным установкам. Так, в журнале была негативно отрецензирована книга А. А. Смолича «Организация крестьянского хозяйства в районах центральной Белоруссии», а в скором времени соответствующие органы уже «рецензировали» самого автора.

Интересным является информационное наполнение журналов «Наш Край», «Савецкая краіна», «Камуністычнае выхаванне», «Вперед», литературных журналов «Полымя» и «Маладняк», в которых рядом с литературными произведениями молодых белорусских писателей и поэтов, многие из которых учились в БГУ, печатались, например, статьи В. М. Игнатовского или А. А. Смолича. «Полымя» подробно информировало своего читателя о том, что в БГУ прошел вечер памяти Максима Богдановича, что были созданы научно-исследовательские структуры – кружок для студентов факультета общественных наук и институт, объединивший научные силы преподавателей. В 1928 г. этот журнал в разделе «Хроника белорусской культуры» рассказал о только что завершенной работе ректора БГУ В. И. Пичеты «Историография Минска и Минщины» и почти одновременно «Маладняк» – о его работе на тему «Белорусско-Литовское боярство перед шляхетскими привилегиями».

Текущую информацию с многочисленными фактами и цифрами можно найти в номерах центральных республиканских газет «Звязда» («Звезда»), «Савецкая Беларусь» («Рабочий», «Советская Белоруссия»), «Чырвоная Змена» и др. Материалы о БГУ, содержащиеся на их страницах, позволяют буквально по дням проследить развитие университетской структуры (факультетов, кафедр, лабораторий, кабинетов, музеев и т д.), узнать о наиболее значимых научных разработках, а особенно о событиях «включения» БГУ в социально-политическую жизнь республики. За каждым университетским событием следили журналисты, чтобы сразу донести информацию до широких масс. И тем самым БГУ оказал влияние на общество, государственно-партийные круги.

Университет действовал активно, наступательно через развитие своих собственных средств «массовой информации». Уже с 1921 г. на факультетах стали выходить настенные газеты, количество которых постоянно возрастало: «Промні Кастрычніка», «Кузьня асьветы», «Медфакавец», «Праўгасавец», «Трыбуна», «Быт інтэрната», «За бальшавіцкую гісторыю» и др. Издавались номера отдельных газет, журналов, сборников, альманахов: «Красный студент», «Голас рабфакаўца», «Беларускі студэнт», «Альманах» и др. Они подготовили почву к изданию в 1929 г. многотиражной университетской газеты, название которой до 1941 г. несколько раз менялось – «Ленінскім шляхам», «За пролетарские кадры», «За ленінскія кадры». Материалы этой газеты отражали не только историю БГУ, но и всей страны, так как они утверждали непрерывность смысла университетской деятельности с направлениями общественно-политического и экономического развития БССР.

В первые годы существования БГУ был беден во всем, кроме одного: качественному составу его профессорско-преподавательских кадров мог позавидовать любой дореволюционный императорский университет России. Около 50 профессоров различных направлений знаний приехали в Минск из России, Украины, Польши. Здесь надо отдать должное белорусским властям: они стремились создать для приезжих ученых более-менее приличные условия труда и быта.

Вместе с ними и их знаниями в университет и в Беларусь пришло глубокое понимание того, как, в каких формах должны развиваться высшее образование и наука. «Старой» университетскую профессуру 1920-х гг. можно называть только с точки зрения ее происхождения из дореволюционного времени. Но она и с прожитыми годами (так, ректору В. И. Пичете было чуть больше 40), и по образованности (многие достигли научных вершин в университетах Англии, Франции, Германии, Италии, США) была и молодой, и современной, что, однако, не мешало держаться твердых университетских принципов и традиций.

Участники первой студенческой исследовательской экспедиции в Туровщину вместе с правлением Научного общеста БГУ. 1927 г.

Одной из таких традиций в 1920-е гг., которую первые историки БГУ попытались перенести на белорусскую почву, была деятельность в стенах университета Общества истории и древностей. Подобное общество существовало в России с 1804 года и объединяло большинство историков и археографов, проводило исследовательскую и издательскую работу, много сделало для обнаружения, научной обработки и публикации письменных источников российской истории. Эту благородную и ответственную миссию решили продолжить историки БГУ, которые ранее являлись членами Московского общества истории и древностей российских.

Инициатором создания Общества на базе БГУ был ректор В. И. Пичета. Под его руководством Правление университета разработало устав общеуниверситетского Научного общества БГУ (далее – НО) как «центра, объединяющего духовные силы Минска». Члены Общества истории и древностей вошли в его состав как профессиональная корпорация по изучению белорусского прошлого. В составе общего НО кроме социально-исторической секции, которая объединяла историков, действовали также литературно-языковедческая, юридическая, естественная, математическая, медицинская и педагогическая секции. Первое правление НО представляли В. И. Пичета, Н. М. Никольский, М. А. Прилежаев, М. О. Гредингер, И. В. Герчиков. Под «эгидой» НО осуществлялось издание «Трудов БГУ», которые рассылались в крупнейшие библиотеки мира, в том числе и США.

М. О. Гредингер

Условий для деятельности НО было немного. Например, сначала были использованы возможности (не очень большие) университетского книжного собрания, личных профессорских библиотек, а также учебных кабинетов для проведения со студентами практических занятий. Была разработана даже своеобразная инструкция, которая определяла цель и задачи деятельности кабинетов, среди которых важнейшими были «научно-педагогические нужды». Определенные возможности в деле объединения научных сил представляли музейные и архивные собрания, которые усилиями университетских историков понемногу возобновлялись после военных и революционных потерь. Так, Н. М. Никольский и В. М. Перцев в 1922 г. занимались отбором исторических раритетов закрытых Витебского и Смоленского отделений Московского археологического института для музея и библиотеки БГУ. Свою роль стал выполнять открытый в марте 1924 г. Музей истории культуры и религии при педфаке, хотя проведению археологических раскопок своими силами для пополнения музейной коллекции собственно белорусскими экспонатами мешала, как отмечалось, «напряженная работа по организации университетского преподавания». Тем не менее на ниве изучения белорусской давности в университете была создана такая действенная форма организации зрелых и молодых ученых, как краеведческое движение. В декабре 1924 г. первое собрание провели 18 студентов – члены только что организованного при педфаке Краеведческого общества, хотя еще с 1922 г. очертания краеведческой организации БГУ проявились в деятельности отдельных кружков – белорусского, фаунистического и др. И только в 1926 г. по инициативе «снизу» (она исходила от студентов) было создано общеуниверситетское Краеведческое общество в составе пяти секций. В 1927 г. было избрано правление (во главе с ректором) и утвержден устав этого Общества. Одной из первых попыток организации системной научной работы студенческой молодежи можно также считать создание в 1922 г. Белорусского культурного и научного общества.

Не только общественный, но и официальный характер деятельности НО подчеркивало хотя бы то, что его заседания нередко проводились совместно с Ученым советом университета и даже профсоюзной организацией, особенно если нужно было обсудить некоторые научно-просветительские вопросы (например, значение творческого наследия Г. В. Плеханова). Правление Общества особое внимание обращало на популяризацию не только научной мысли, но и вопросов, связанных с новациями в методике преподавания. Так, совместно с работниками образования республики проводились обсуждения «дальтоновских методов» в проведении занятий с учениками и студентами. Открытой для общественности была работа всех секций НО. Естественная секция, например, действовала в тесной связи с преподавателями и учеными почти всех заведений Минска, приглашала на обсуждение научных вопросов врачей городских клиник и больниц. Тем более, что университетские преподаватели и даже студенты (в основном медфака) принимали активное участие в деятельности Минского общества врачей, которое существовало в городе еще с конца XIX в.

Историки БГУ как члены социально-исторической секции НО были проводниками в массы знаний по всеобщей, российской, белорусской истории. Только за 1923/24 учебный год В. И. Пичета прочитал по линии НО 20 публичных лекций и докладов на самые разнообразные темы: «Белорусский язык как фактор национально-культурный», «Положение Руси и Жмуди в составе ВКЛ», «К вопросу о браке Сигизмунда-Августа с Барбарой Радзивилл» и др. Некоторые результаты научных штудий профессора-историки представляли на заседаниях предметной исторической комиссии (правда, в основном она должна была организовывать и регулировать академическую деятельность преподавателей и студентов). Например, в июне 1924 г. данная комиссия рядом с распределением лекционных курсов на следующий учебный год, рассмотрением заявлений о приеме на работу заслушала и обсудила научный доклад В. Д. Дружчица «Положение Литовско-Белорусского государства в составе Речи Посполитой». Здесь же было запланировано отдельное научное заседание комиссии специально для заслушивания доклада Н. М. Никольского «Талмудическая традиция об Иисусе».

Суть и направления деятельности Научного общества БГУ были зафиксированы в его уставе. Задачами НО провозглашалась организация проведения опытов, разработка проблем в различных областях науки, популяризация научных знаний, а также «доставление всем членам общества способов следить за современным положением науки...» и др.

Удивляет всесторонность вопросов, которые указаны в этом уставе, скрупулезно выписанные организационная структура, права и обязанности членов.

Чувствуется продолжение тех традиций, которые существовали в научной среде дореволюционного времени: состоятельность в подходах, целеустремленность (не только научная, но и гражданская), публичность.

Новое время расширяло направления деятельности НО, например, его члены включались в движение за научную организацию труда (нот) или движение рационализаторов, которое развернулось в 1920-е гг. Правда, бюрократизация в ее советском обличии неуклонно поглощала как эти инициативы «снизу», так и саму деятельность НО. Тем не менее НО внесло свою лепту в становление новых принципов организации и оценки труда ученых.

Его члены ускорили разработку соответствующего документа, участвуя в составе отдельной комиссии из представителей нескольких наркоматов (1925). Не без консультаций с университетскими учеными СНК БССР в июне 1927 г. принял постановление, которое дало право вузам присваивать степень доктора наук по определенным научным специальностям (первым докторскую диссертацию в БГУ защитил 20 ноября 1927 г. доцент кафедры оперативной хирургии и топографической анатомии медфака Е. В. Корчиц). Для обсуждения проекта реорганизации народного образования в Беларуси ректор БГУ В. И. Пичета 1 сентября 1928 г. собрал общее собрание ученых университета (кстати, в вечернее время), что можно было бы расценивать как исключительный шаг. Но уже через месяц ректор вновь собрал ученых, чтобы определить общее состояние университета и, возможно, успокоить коллектив, который был потрясен нападками на БГУ со стороны белорусской центральной прессы, разумеется, при поддержке властей.

НО в 1920-е гг. действовало рядом с развернутой работой Инбелкульта, в составе которого находились почти все активные члены Общества. Общественные начала в организации и деятельности Инбелкульта все более уступали место государственным, официальным. Особенно тогда, когда в октябре 1924 года СНК принял решение «в связи с новыми заданиями» начать подготовку к реорганизации Инбелкульта в «постоянное научно-исследовательское учреждение типа Академии наук» для «системной и плановой отработки вопросов науки и культуры в отношении БССР». Ученые-естествоведы, медики в первые годы деятельности БГУ реализовывали свои творческие замыслы в рамках не только НО, а прежде всего через университетские научные институты. «Мода» на открытие подобных заведений в 1920-е гг. была свойственна всем европейским университетам. В рамках таких организационных научных сообществ предполагалось достичь наибольшего практического эффекта, сконцентрировать проведение исследований, обеспечить для них необходимые условия. Поэтому при БГУ уже в начале 1920-х гг. были организованы Институты физики, социальной и экспериментальной гигиены, судебной медицины, нормальной и патологической анатомии, Пастеровский институт и др. Кроме того, действовало много отдельных научных лабораторий (неорганической и аналитической химии, зоологическая, физической и неорганической природы, анатомии и физиологии и др.), обсуждался вопрос о создании специальных «научных кафедр».

Университет, несмотря на возникновение и деятельность других научных и учебных заведений, продолжал наращивать свой потенциал.

В. М. Игнатовский

Общественные формы организации научно-исследовательской деятельности в университете только способствовали расширению этой благородной миссии. Тем более, что они не могли быть полностью обособленными от официальных форм. От государственной поддержки науки зависели как творческие, так и бытовые условия ученых. Сначала в университете не отказывались от помощи со стороны иностранных благотворительных организаций АРА и «Джойнт»: на деньги последней было закуплено оборудование для клиник медфака, АРА же около года обеспечивала университетскую профессуру продовольственным пайком. Но уже в 1922 г. была создана Белорусская комиссия по улучшению быта ученых (БелКУБУ), в состав руководства которой вошли от БГУ В. И. Пичета, Б. М. Беркенгейм, В. М. Игнатовский. С 1928 г. лояльных к Советской власти ученых станет поддерживать новая организация союзного масштаба – «ВАРНИТСО».

Проявлением стремления маститых университетских ученых к глубокому и результативному научному поиску, созданию в Беларуси необходимых современных организационных форм его поддержки стало проведение конференций. Так, 9 февраля 1926 г. на базе педфака и по инициативе физиков и математиков БГУ начала свою работу Первая Всебелорусская физико-математическая конференция, на которой 109 ученых ознакомились с «последними достижениями науки и педагогики», заслушали 21 доклад (в том числе профессоров Е. Е. Сиротина, А. А. Михайловского, И. С. Пятосина и др.). Осенью того же года прошла общая естественная конференция, которая длилась пять дней, и одновременно - Всебелорусская литературно-лингвистическая конференция с участием более 100 человек, а также конференция по реформе правописания.

Как отмечалось, характерной чертой развития науки в БГУ в 1920-е гг. было ее включение в общий европейский и мировой контекст. Тесная связь с зарубежными коллегами поддерживалась через регулярные научные командировки профессоров и преподавателей, хорошо налаженный обмен научными изданиями с университетами и научными учреждениями Польши, Германии, Франции, Чехословакии, Англии, США и даже Японии. За рубежом в научных журналах (об этом с восторгом писала белорусская пресса тех лет) каждый раз печатались статьи профессоров БГУ В. И. Пичеты, С. М. Рубашова, М. Б. Кроля, И. И. Замотина и многих других, выходили отдельные научные монографии. Были налажены творческие связи с Краковской Академией наук, Обществом имени Т. Г. Шевченко во Львове, Варшавским научным обществом, Виленской публичной библиотекой.

А. В. Федюшин

Ученые университета были желанными участниками научных конференций высокого уровня, которые проводились в странах Европы: профессор Н. М. Гайдуков – Всемирного конгресса по вопросам наследственности в Берлине, профессор А. В. Федюшин – Интернационального конгресса зоологов в Будапеште, профессор С. М. Рубашов – конгресса хирургов в Париже, профессор С. Д. Каминский – съезда медиков-окулистов в Берлине, профессор М. Б. Кроль – съезда психиатров в Вене, профессор В. И. Пичета – Всемирного конгресса историков в Осло. Этот перечень можно продолжать дальше. Мы дали сведения только за 1927 г., ставший как бы первым рубежом.

При всем том зарубежные ученые не очень активно участвовали в университетских конференциях и других научных мероприятиях этих лет. Исключением был приезд в Минск осенью 1928 г. профессора-физика Якова Громмера, ученика А. Эйнштейна, автора «нашумевшей теории относительности», как тогда писали белорусские газеты. Он родом из Бреста, приехал на работу в БГУ из Берлина, который уже был охвачен антисемитизмом, и сразу получил кафедру, а в скором времени (в январе 1929 г.) выступил с научным докладом на очередной Всебелорусской физико-математической конференции. Видимо, по его подсказке ученые БГУ в 1929 г. телеграммой искренне поздравили А. Эйнштейна с 50-летием. А тот, в свою очередь, откликнулся стихотворным ответом своим белорусским коллегам. Из Австрии на работу в БГУ приехал профессор математики Ц. Л. Бурстин, а из Чехословакии после долгих уговоров – известный филолог Н. Н. Дурново.

Таким образом, во второй половине 1920-х гг. произошло становление важнейших направлений деятельности университета. Одним из них вырисовывалась научная деятельность, проявляя суть подготовки специалистов в университете, когда через самостоятельные научные исследования студент овладевает знаниями и воспитывается как гражданин своей страны.